Presence of Mind *

  

  

   Встречаю солнце в шепоте листвы

   И невзначай с травы росу сбиваю.

   Не видел раньше этой красоты,

   Не мог понять, как много я теряю.

   Я как в картине наших детских снов

   Боюсь вперед шагнуть, хотя б на метр.

   Хочу растаять в запахе цветов

   И превратиться в ветер...**

  

  

   Позабыв обо всем, он смотрел в черный проем окна.

   Где-то капли воды с равномерными промежутками громко бились о раковину. Сердце вторило им глухими ударами, нагнетая кровь в усталый мозг. Хлопала двойная форточка...

   Пепел падал на брюки, дым застилал глаза, уголек подбирался к белесым губам - он не замечал. Сигарета потухла, а он все курил ее, фильтруя затхлый воздух. Бросил окурок в переполненную бронзовую пепельницу, приблизился к окну и вышел прочь...

  

* * *

  

   - О, привет, Николай, давненько не виделись! Раздевайся, проходи.

   - Здорово, Паша. Прими поклажу.

   Павел оставил друга детства в прихожей, а сам направился в кухню, гремя водочными бутылками.

   - Сейчас Мишка придет, за сигаретами забежал.

   - Я думал, вы не вместе, - крикнул Павел, закрывая холодильник.

   - На остановке встретились, - ответил Николай. - Жена надолго в Москву?

   - На неделю... Да ты проходи, не в первый раз.

   - Вспоминаю, за которой из этих дверей ванная, руки надо помыть.

   - Видишь, на этой мальчик писает? Ссыт. - Павел улыбнулся. - Здесь и туалет.

   - Еще бы к потолку его прибил... Ты, Паша, на две головы выше меня. Конечно, я ничего не вижу.

   - Вот загундосил. Как в старые добрые времена...

   - Не обижайся, но все понять не могу, как люди такую похабщину в квартирах вешают, здесь же не фонтан, тем более не Брюссель?

   - Ширпотреб, - Павел пожал плечами. - Писающий мальчик широкого потребления.

   Раздался мелодичный звонок.

   - Это Мишка.

   За разговорами о житье-бытье первая бутылка подошла к концу. Закадычные друзья еще вполне трезво смотрели на жизнь, разве что широкое лицо Михаила покрылось легким румянцем. Вскоре оно станет совершенно красным, словно перезревший помидор, каким ему и полагалось быть. Сложив пухлые ручки на обширном животе, Михаил вещал о принципиальных различиях между полами, а так как он был плотником-предпринимателем, то имел в виду полы с теплоподогревом и без оного, паркетные и кафельные, но сходился на общих принципах их укладки: полы должны быть красивыми, теплыми, а главное, звуконепроницаемыми (как и потолки, заметил он, вспомнив о своих соседях сверху).

   - Понимаешь, Паша, в чем все дело? Наливай... Так вот, пол - это такая вещь, без которой нормальному человеку никуда.

   Друзья только слушали и поддакивали, обгладывая куриные ножки и не забывая вовремя опрокидывать как по волшебству наполняющиеся рюмки.

   - А я говорю, что женский пол - сплошь стервы, - вещал красный Михаил, разливая остатки из второй бутылки. - Жена меня вчера тапкой огрела только за то...

   - Правильно она тебя, - Николай захихикал.

   - ...Что я отогнал от телевизора собаку. Встала, понимаешь, гнида и вратаря своим задом закрыла, а там как раз наших мочили.

   - Все равно "Спартак" проиграл, - вставил Николай, - больше и ждать нечего...

   - Ты, Коля, не патриот, - Павел раскупорил третью бутылку.

   - Кто-то мне говорил, что только на этом матче букмекерам проиграл триста рубликов?

   - Это же натуральная ерунда, Коля, мелочи. У меня достаточно денег, - ответил Павел. - Зато я верю в победу.

   - У тебя жена - начальник, - заметил Михаил.

   Павел махнул рукой.

   - Говоришь, веришь в победу, а на чем основывается твоя вера? - спросил Николай.

   - Должен же я во что-то верить, - вздохнул Павел. - Давайте, пацаны, за веру. У нас в конторе есть такая Вера...

   Но никто пить не торопился.

   - Ты все еще пишешь? - спросил Павла Михаил.

   - Давно уже нет.

   - А что так? - заинтересовался Николай. - Ты же перспективный поэт, даже в союз писателей приглашали...

   - За веру, - прошептал Павел. - Бог даст...

   Мужики выпили.

   - Кошке налейте. Слышь, Паш, еще огурчиков достань.

   - Бегу.

   Черная кошка заглянула на кухню, посмотрела на гостей и с достоинством удалилась.

   - В Бога, значит, не веришь, - продолжал Михаил. - И с каких это пор?

   - Не знаю, верю или нет, но есть какое-то чувство. Проявляется, как инстинкт, в момент опасности, когда нужна помощь, а надеяться не на кого.

   - Эгоизм, - заметил Михаил, а Николай только хмыкнул. - С таким мировоззрением ничего написать и не получится. А ведь когда-то мы с тобой такие классные журналы рисовали, издавались...

   - А у вас мировоззрение другое? Пожалуйста, огурчики.

   - Сенкс. Я вообще-то атеист, если ты забыл, - ответил Николай.

   - Я верующий, но на Бога никогда не надеюсь. - Михаил разливал, в бутылке оставалась еще половина. - Он смотрит за Вселенной, а я со своими мелкими проблемами, словно клоп, к нему приставать не имею права. И желания.

   - Эгоистический альтруизм, - ввернул Павел.

   - Это как? - друзья воззрились на него.

   - Когда человек чего-то хочет для всех в надежде, что когда это что-то произойдет, все признают в нем своего радетеля.

   - Хм, интересное определение, только, причем здесь я? - спросил Михаил.

   - Ты хочешь, что бы я тебя благодарил, если при помощи твоих советов встану на "путь истинный".

   - Неужели моя корысть так заметна? - лицо Михаила расплылось в хитрой улыбке.

   - Еще бы.

   - Для друзей мне доброго совета не жалко, - рассмеялся плотник-предприниматель. - Выпьем за позитивную корысть!

   - За корысть! - воскликнули друзья слегка заплетающимися языками.

   - Вот я хоть и атеист, но думаю, зачем возникла Вселенная?

   - Коля, она и не возникала, - ответил Павел.

   - Ее Бог создал, - пояснил Михаил.

   - Никто ее не создавал, и, пожалуйста, Миша, не обижайся, но если пошел такой базар...

   - Ладно, Паш, потерплю. В конце концов, я тоже грешен - не помню, когда в церкви был последний раз.

   - А как же теория Большого взрыва с его инфляционной сингулярностью? - спросил Николай.

   - Всего лишь теория, - ответил Павел, - причем не поддерживается абсолютным большинством ученых, теми же физиками, а химики и вовсе отметают ее напрочь.

   - Но ведь она считается общепринятой? - спросил Михаил.

   - Почему-то именно так и считается, но никто не знает, почему. Массовая пропаганда любыми средствами ее практически канонизировала. Слышишь - теория Большого взрыва, - изволь почитать за истину! Чуть ли не до репрессий дело доходит. Знавал я одного профессора, который пытался фрактальной теорией детерминированного хаоса, или как ее там, объяснить возникновение Вселенной, так его в конце восьмидесятых тихонько услали в какой-то сибирский городишко. Сейчас никто особо и не рыпается, все удовлетворены Взрывом.

   - Хорошо, - согласился Николай. - Предположим, Большого взрыва не было, что же тогда?

   - Николай, наливай! - протянул Михаил, и сам же налил.

   - Никак, - ответил Павел. - Вселенная - это пустота, а пустоту невозможно создать, она изначальна.

   - Хм, интересно, дай обдумать... Хорошо, но откуда тогда в пустоте возникли галактики, звезды, планеты?

   - Все это просто мусор.

   - Мусор? - засомневался Николай. - Но ведь мусор - это уже Нечто. Либо его Кто-то создал, либо он продукт чьей-то деятельности.

   - Не знаю, - честно ответил Павел.

   - Получается, что весь мусор создал Бог, - пояснил Михаил. - То есть не мусор, конечно, а все эти галактики, звезды, Землю, наконец.

   - Может быть. Но ведь мусор - не Вселенная, а лишь единичные объекты в ней. Бог мог создать только их.

   - Объекты единичные в своей бесконечности, - заметил Николай. - Значит, число их бесконечно, и они не такие уж единичные.

   - Пустота тоже бесконечна, иначе это уже не пустота, а полый объект внутри чего-то, но с этим я не согласен. Я за бесконечную Вселенную.

   - Выпьем же за Вселенную! Раз вы за Бога пить не хотите...

   - И за Бога выпьем. Паша, доставай следующую.

   - Бегу. По теории вращающейся Вселенной, мы не сможем увидеть космические объекты, которые от нас на расстоянии, большем, чем двадцать миллиардов световых лет.

   - Это почему?!

   - Потому что пока свет от них дойдет до нашей части Вселенной, мы окажемся совсем в другом месте. Эдакое глобальное слепое пятно.

   - Н-да, хотел узнать, зачем возникла Вселенная, а получается, что она и не возникала, и "зачем?" здесь уже не подходит.

   - Узнал с грехом пополам, даже на девяносто девять процентов, - заметил Михаил. - Ты же атеист, и апеллируя к полученной информации, не можешь апеллировать к процессу создания, и поэтому вопрос "зачем?" тебе кажется абсурдным.

   - Так оно и есть, - согласился Николай и улыбнулся: - Сегодня я уже ни к чему и ничего не апеллирую. Напился.

   - Зато я могу этот вопрос задать. Паша, раз ты все знаешь...

   - Ты преувеличиваешь... А, черт!

   - Осторожно, стол снесешь! Ответь мне, ЗАЧЕМ возникла Вселенная?

   - Я, по-твоему, Пушкин? Раз ты такой религиозный, возьми Библию и почитай, там содержится мудрость человечества. Давайте, я лучше знакомой бабе позвоню?

   - Давай! Только со стола сначала нужно вытереть.

   Лицо Павла вдруг омрачилось.

   - Совсем забыли помянуть, - с этими словами он наполнил свою рюмку до краев и одним глотком осушил.

   Михаил удивленно воззрился на Павла, а Николай сидел, понурив голову. Затем они последовали примеру друга.

   Хозяин закрылся с телефонной трубкой в самом укромном месте на свете, в туалете. Поначалу оттуда доносились какие-то его слова, затем все стихло.

   - Зря ты его на идею с бабами подбил, - сказал Николай. - Он обычно закрывается, и - хана! - не докричишься.

   Михаил подошел к туалету, дверь в который была хорошо видна из кухни.

   - Не заперто. Давай, Коль, подключайся, будем вытаскивать.

   Николай привстал, и его сразу повело куда-то в сторону.

   - Меня самого скоро надо будет вытаскивать, - проворчал он, но до туалета добрался.

   Павел сидел на крышке унитаза и спал, подперев голову рукой, с потухшим окурком между губ. Друзья подняли хозяина и, придерживая за руки, повели в комнату.

   - Коля, что с ним?

   - Пьян, как видишь.

   - Да я не об этом. Кого он так поминал? Все-таки я с ним полгода не виделся...

   - Братишка у него повесился месяц назад.

  

   Шурик Семенов рвал и метал. Никчемный, он никчемный! И от кого?! От человека, которого любил больше жизни. Ох, Светка, ох, падла... Пять лет с молодой женой прожили, а оказалось, что не по любви, а из-за шмотья: грамотный дальнобойщик мог запросто обставить квартиру, одеть всю семью в дорогие меха, и еще на соседей хватило бы, и ни копейки на это не потратить. Ежели привезти чего, то "Шурик, любимый, телевизор бы нам, утюг бы новый, шубку". Все привозил. Недавно набор импортной посуды, приборов тридцать - ящик метр на метр - привез! Рада была, на ушах стояла, а теперь, когда его из дальнобойщиков после медкомиссии в обычные водители грузовика перевели, то все, уже и никчемный.

   - Получишь ты свой развод! - прокричал Шурик и хлопнул дверью. На улице его ждал МАЗ, груженый щебенкой. Об автопоезде "вольво" можно и не вспоминать.

   "Ничего, зато теперь дальше городской свалки не отправят", - подумал водитель и завел двигатель.

  

   Уже после полуночи Павел пришел в себя. В прокуренной насквозь квартире, кроме него, больше никого не было - друзья давно разъехались, но он не помнил, когда и как это произошло, и только черная кошка во тьме мимолетно сверкнула зелеными глазищами, отражая неверный лунный свет, и исчезла во чреве пустой квартиры.

   Павел не стал включать свет, открыл на ощупь холодильник и нашел недопитую бутылку. Затем она, пустая, полетела в угол, туда, где по предположению, должно было находиться мусорное ведро. Водка сегодня шла просто чудесно. Спать не хотелось. Держась за стены, Павел собрался, накинул кожаную куртку и оказался на лестничном пролете, предварительно захлопнув дверь, которая запиралась автоматически. На лифте он спустился с девятого этажа на первый и потянулся к магазину.

   - Здравствуй, хозяюшка, - еще издали обратился он к молодой продавщице, благо в магазине в столь глухой час посетителей почти не было. Та прервала разговор с коллегой, поздоровалась и направилась к прилавку.

   - Куда же ты, хозяюшка? - спросил Павел, залезая в карман.

   - На работу, - ответила девушка. - Что брать будете?

   - Дай-ка мне три пачки сигарет... о, ты уже знаешь, каких?! Три бутылочки ноль-пять...

   - Три пачки, - повторила девушка. - Бутылку водки...

   - Три бутылки.

   - Три? А не многовато?

   - Для нас в самый раз... да, вот эту самую, так... и шоколадку. Ее себе оставь.

   - Ой, спасибо!

   - Все, отпрашивайся и пошли ко мне, жена у меня в командировке, - Павел бережно укладывал бутылки в пакет.

   - Да вы что, я не могу.

   - Ну... ну пошли, - Павел смотрел на нее, улыбаясь и заговорщицки подмигивая.

   - Нет, не могу... - нахмурилась продавщица, - шоколадку не забудьте.

   - Ладно, хозяюшка, что ты сразу обижаешься, пошутил я. Смотри, в следующий раз обязательно заберу с собой.

   - Буду ждать, - девушка зарделась. - Вы всегда так говорите.

   Павел лишь усмехнулся.

   - До свидания, хозяйки, - он помахал рукой на прощание и бодрой шатающейся походкой пошагал домой.

   Павел не стал убирать бутылки в холодильник. Остаток ночи он провел в их компании. Такого с ним еще не было никогда. Он пил, пытаясь наполнить пустоту в душе, и не пьянел. Безнадежность словно липкий туман возникла повсюду вокруг и давила на него снаружи, на его внутреннюю пустоту, заставляя сжиматься в тугой комок ленивых мыслей. Но пустота уходила в бесконечность, а он оставался... Ему ни разу в жизни еще не было так плохо, как сейчас, в последнее время. Один из самых близких людей предал его. Павел много раз заставлял брата вновь наполнять свою жизнь смыслом, был для него учителем, вдохновителем. Но все оказалось так мимолетно. В конце концов, ему самому ничего не осталось. Позади только половина жизни, но уже незачем жить, ничто не прельщает, не интересует. Нет в жизни цели, кроме безответных вопросов: ЗАЧЕМ ВСЕ? ЗАЧЕМ Я? Бесполезных вопросов. В глубине души Павел чувствовал, что ответ на них ничего не даст, кроме окончательного вопроса: А НА ХРЕНА ЭТО БЫЛО НУЖНО? на который уже ни кто не в состоянии ответить так, чтобы оправдаться перед ним, Павлом.

   Он называл свое нынешнее состояние кризисом среднего возраста.

   Павел в очередной раз "ушел в нирвану", не успев как следует взяться за очередную бутылку. Ему казалось, что он просто устал пить. Возможно, так оно и было на самом деле...

  

   Шурик завернул на частный двор старого знакомого, с которым они вместе работали в одной колонне. К несчастью, Гришки дома не оказалось.

   - Люся, ну хоть на одну ночку пусти! Поломался я тут недалеко - хорошо, что разгрузиться успел - домой теперь уже не попаду, - объяснял он жене друга. Не говорить же ей, что он со своей поругался.

   - Ладно, Шурик, проходи, но смотри, чтобы безо всяких...

   - Да ты что?! Ты же меня знаешь.

   - Все вы мужики...

   - Спасибо, Люсь, - "На себя посмотри!"

   - Я тебе в сенях постелю. Только до семи уходи, а то Гриша может приехать и...

   - Все понял.

   "Гриша... Небось, Гришка-то меня поймет, но как хотите, и на том спасибо".

  

   Он летел в совершенно черной мгле, не зная ни направления, ни скорости полета. Впервые в жизни он чувствовал настоящую, ни чем и ни кем не ограниченную свободу, но нисколько этому не удивился. Вместе с тем, он знал, что это за Пустота вокруг, - он был былинкой в беспредельной Вселенной.

   Павел захотел встретиться с Богом, он знал, что сейчас даже это ему по силам, и... ничего не произошло, он все так же парил в пространстве. Возникло неуместное здесь удивление, он повторил попытку. Вновь безрезультатно. Его полет замедлился и прекратился, Павел чувствовал себя несправедливо обманутым. Ведь вот он здесь, весь, там, где ноге человека не дано ступить!

   - Где же ты, Бог, я хочу тебя увидеть?! - Слова разнеслись вокруг, но тут же были поглощены первозданной тишиной.

   - Удивительно, Паша, даже здесь тебе удается что-то чувствовать, - раздался знакомый голос.

   Павел обернулся и увидел брата.

   - Лешка, ты?!

   - Да, это я, - ответил тот. Он парил в бездне точно так же, как Павел, и не казался призраком, разве что бесчисленные серебристые нити, словно нервные клетки, исходили от него в разных направлениях, и оттого он словно светился.

   - Не ожидал тебя здесь увидеть, - Павла переполняла радость от этой встречи.

   - Ты же звал меня.

   Павел не верил своим ушам.

   - Так, значит, ты и есть Бог? - спросил он, еще не до конца готовый к ответу, каким бы тот ни был.

   - Да, Паша, я Бог. И ты Бог.

   Алексей превратился в Павла, и теперь уже два совершенно одинаковых человека висели в Пустоте напротив друг друга.

   - Все, что есть во Вселенной - это Бог, который я и ты.

   Павел напротив Павла стал превращаться во все подряд: начиная от цветов и каких-то насекомых, кончая животными и людьми. В сонме сменяющих друг друга образов он успел разглядеть своего покойного отца, соседскую девушку, которую сбило машиной много лет назад, любимую собаку, умершую от старости, промелькнули Гитлер, Эйнштейн и еще бесчисленное множество силуэтов, которых Павел никогда не видел и не мог увидеть за всю свою жизнь. Казалось, что существо менялось целую вечность, но прошел всего лишь какой-то миг. Перед Павлом вновь висел он сам.

   - Ты наказал Гитлера за злодеяния? - вдруг спросил Павел. В этот момент почему-то именно этот вопрос пришел в голову.

   - Ты до сих пор ничего не понял, - двойник покачал головой. - Не было такого человека, как Гитлер, был Я. И тебя нет, но есть Я. И эти частички меня составляют единое целое, хотя и не осознают этого.

   Павел присмотрелся к своему телу и увидел тонкую серебристую нить, которая тянулась от его груди к двойнику.

   - Но я же ощущаю себя, как личность... как человек по имени Павел.

   Двойник вдруг расхохотался. Его смех разрезал тишину, но тут же захлебнулся в ней.

   - Мне было приятно беседовать с тобой, но это надоедает. Возвращайся. Ты мне больше интересен там, чем здесь, меня привлекают твои земные поступки, твои мысли...

   - А как же мой брат? - выкрикнул Павел, испугавшись, что двойник исчезнет.

   - Раз ты настаиваешь, я покажу тебе...

   Павел не успел ответить, как ощутил нечто небывалое. Нет, он остался тем же Павлом, но был и той одушевленной Пустотой, которая вокруг. Он почувствовал Ее бесконечное одиночество и единственную возможность бороться с ним - создать нечто и стать этим нечто в его многообразии, чувствовать азарт присутствия, создавая немыслимые жизненные комбинации, сложнейшие перипетии, упиваясь добром и злом, жизнью и смертью, любовью и ненавистью...

   Состояние какого-то словно искусственного восторга, тоски, которую усиленно пытаются скрыть, и общей неудовлетворенности так же быстро прошло, как и появилось.

   - Теперь ты понял, чего мне стоит беседа с тобой?

   - Да, - ответил Павел, потому что ничего больше в голову не приходило. Полученное знание требовало осмысления.

   - Возвращайся!

   - Не указывай мне, - ответил Павел, - ведь ты - это я, а я Бог и сам знаю, что мне делать. Скучно здесь, и ты мне больше не интересен.

  

   Шурик отчаянно дымил. Хотелось выйти в чисто поле и заорать во всю глотку, чтобы выпустить наружу злость, кипевшую в нем. Настроение ничем не отличалось от низко висящих туч. Оно так же отражалось в серых лужах промозглой осени, как и они, застилало сознание глухой обидой на всех вокруг, на Светку, на себя.

   Была ли хоть какая-то надежда возвратить, вернуть, окликнуть и получить так им ожидаемый ответ? "Я ведь так люблю ее", - думал Шурик, проезжая мимо небольшой, но старейшей в городе церквушки.

   - Чем черт не шутит! - воскликнул он, притормозив, потом опомнился, покраснел почему-то: "Прости, Господи".

   У входа в церковь выстроились нищие и старушки, острым глазом примечая платежеспособных прихожан. Последние не спешили делиться мелочью, но перед массивными березовыми дверями останавливались, снимали шляпы, если требовалось; особо набожные крестились, преимущественно женщины. Шурику шляпу снимать не требовалось, он сразу прошел к кассе, купил свечку, но тут его какая-то мирянка схватила за локоть, да так цепко уцепилась, что и не оторвать.

   - Мил человек, - зашептала она, - купи еще три свечи.

   - Зачем это? - опешил Шурик.

   - Одну за себя, ты ее уже купил, - старушка загибала пальцы, - одну за всеобщее здравие, одну за упокой, обязательно поставь, завтра суббота родительская, а еще одну...

   - Ее-то зачем? - Шурик заинтересовался.

   - Не знаю, мил человек, - бабка улыбнулась единственным зубом. - Знаю, что надо так сделать. Поставишь четвертую свечу, и благодать Божья на тебя сойдет.

   Из церкви Шурик выходил с легким сердцем. Сделав все, что требовала старушка, душа обманутого мужа преисполнилась надеждой. Случится благодать Божья, так и Светке, небось, часть перепадет, чтобы было чем голову наполнить. Тем не менее, Шурик решил, что и сегодня переночует у знакомого, а их у бывшего дальнобойщика было предостаточно.

   Водитель завел двигатель, закурил, протер грязной тряпкой лобовое стекло своего МАЗа и поехал во "Вторсырье", на загрузку.

  

   Павел пришел в себя ближе к обеду нового дня. Первым делом он опохмелился, при этом ни сколько не сомневаясь в подлинности событий, участником которых он только что являлся.

   "Человечества нет, есть лишь Бог - одушевленная Пустота, сама Вселенная - который создал материю, запустил щупальца своего разума в живые тела, затерялся в них, словно его никогда не было. И все только ради того, чтобы не чувствовать собственное глубокое одиночество".

   Павел набрал телефонный номер.

   - Алло, мне бы Веру.

   - Она на обеде. Максимыч, ты что ли? - мужской голос.

   - Не совсем, Павла Максимыча теперь нет, есть Бог.

   - Понятно... Кого позвать, мне некогда.

   - Татьяну позови.

   - Танюха, тут тебя Максимыч домогается, вроде бы совсем того...

   - Алло?

   - Приветствую, Татьяна! Как дела?

   - Неплохо, а ты как, опять в ударе?

   - Смотря как на это...

   - Ну-ну...

   - А вообще ты не с Павлом разговариваешь, а с Богом.

   - Ой, Павел, опять за старое... Эти твои идеи всех уже утомили.

   - Я так и думал, что ты не поймешь...

   - Давай я тебе лучше Гамбурга кликну, вы с ним споетесь, одного поля ягоды.

   - Зря ты так... Ладно, давай Гамбурга.

   В трубке закричали истошным голосом: "Гамбург! К телефону!" Зажмурясь, Павел отдернул ее и немного подождал.

   - Алло? - спросил он, наконец.

   - Здравствуйте, Павел Максимович! Что, не отдыхается?

   - Привет, Евгений. Отдыхается, но я хочу тебе сказать поразительную вещь.

   - Все понятно... И какую же на сей раз? - со вздохом.

   - Ты беседуешь с Богом.

   - Как интересно... - и в сторону: - Танька, не могла мне сказать, что он готовый?! Максимыч, ты сколько выпил?

   - Жень, это совершенно не важно, - водка явилась лишь средством для познания истины, и не более.

   - Да уж...

   - Так вот, я не об этом. Знаешь ли ты, что сейчас разговариваешь сам с собой?

   - Максимыч, давай ты мне об этом как-нибудь в другой раз поведаешь, - например, за бутылкой пива?

   - Так я и думал... Даже ты не воспринимаешь истину.

   - Восприму, Максимыч, обязательно восприму. Все, мне некогда, ты же нашу контору прекрасно знаешь, да и телефон народу нужен.

   - Ладно, увидимся.

   - Давай, пока...

   Гудки.

   Павел ни на что другое и не рассчитывал. Попытался донести полученное знание, и не смог. В него просто невозможно поверить...

   А за окном шел дождь, и водка в холодильнике скучала. Павел не мог ей этого позволить, и присоединил к своей компании. Что ни говори, а отпуск проходил на зависть всем... он незаметно проползал мимо. Друзьям звонить не хотелось, впрочем, как и видеть и слышать кого-то. Он включил телевизор, посмотрел новости: сплошные убийства и маразм великовозрастных политиков, и никто не получит по заслугам. Совсем недавно еще существовала надежда на Божий суд, теперь и ее нет - Вселенная не станет наказывать сама себя, в ее понимании - просто не за что. "Спартак" опять опрофанился, значит, еще полтинник проиграл.

   Шло время, каналы менялись один за другим... и в обратном порядке... до бесконечности, а человек сидел перед телевизором, тупо нажимая на пульт. Выключил. Автоматическим движением поднес сигарету ко рту, закурил и провалился взглядом в потемневшем окне. Верхушки тополей качались под мягким напором царящей снаружи стихии, изредка хлопала форточка.

   Павел хотел просто жить, но недавно лишился этой возможности - Бог не живет, он существует. Человек больше не хотел быть Богом. Он не верил ни ему, ни себе...

   Ветер трепал занавески, врываясь в распахнутое окно пустой квартиры.

  

   Грузовик подъехал как раз вовремя. Шурик едва успел заглушить двигатель и покинуть кабину, как нечто большое рухнуло с высоты прямо в кузов. Вполне возможно, что водителю мог просто показаться отрывистый вскрик, а может, он подумал, что кричала кошка, - такое безобразие у них бывает, - вдруг, ни с того ни с сего. Во всяком случае, он ничего подозрительного не заметил, но если бы заглянул в кузов своего динозавра, то увидел бы человека, который лежал на тюках с тряпьем.

   Посадка получилась неожиданно мягкая. По приземлении человек лишь слегка стукнулся, скорее, просто задел железный борт головой, его тело спружинило от чего-то мягкого, и только потом уже замерло.

   Полежав немного в полной неподвижности и расслабленности, человек выверенным движением нащупал грудной карман, достал сигарету и зажигалку. Он ничего не помнил: ни своего имени, ни где живет, ни того, что с ним произошло совсем недавно, просто ему было удобно здесь лежать и почему-то жутко хотелось курить...

  

   ----------------------------

   * Presence of mind (англ.) - присутствие духа, о самочувствии. Здесь: игра слов.

   ** Стихи Б.П. Максимова.

  

От автора

  

   Около половины персонажей основаны на реальных прототипах, которых я имею честь знать лично. Большинство имен изменено. События в рассказе в основном вымышленные.

   Небольшое дополнение: в действительности прототип Павла, по словам его самого, совершенно не склонен к суициду...